Государственная дума на днях приняла два закона: о запрете на пропаганду гомосексуализма и об оскорблении чувств верующих. Если подумать, это очень странные законы. Дело в том, что

обычно тоталитарное или традиционное общество предписывает своим гражданам определенный тип поведения, а уже потом карает за его нарушение. Парадоксальность российской ситуации заключается в том, что кара за нарушения есть, а вот позитивного типа поведения нам как-то не предлагают.

Возьмем закон о запрете пропаганды гомосексуализма. Россия — страна распавшихся семей. В России 600 тыс. детдомовцев и 900 тыс. заключенных, 90% из которых в жизни не получили нормального воспитания. Российскому ребенку очень повезло, если он растет у одинокой работящей матери, которая, надрываясь и исходя злобой от общей и личной неустроенности, тащит на себе дитя. Чаще он растет при бездельнике-отце, бьющем мать, или одинокой алкоголичке. В такой ситуации было бы естественно сосредоточиться на пропаганде здоровой традиционной семьи. Но нет: госмашина сосредоточилась на борьбе против геев.

Возьмем закон о защите чувств верующих. Христианская вера в течение 2 тыс. лет выработала совершенно определенные каноны поведения. Это благотворительность и аскеза. Казалось бы, если РПЦ хочет стать духовной скрепой русского народа, она прежде всего должна демонстрировать аскезу на фоне чиновничьей роскоши и воспитывать на свои огромные богатства те самые 600 тыс. сирот. Вместо этого мы видим детей в детдомах, часы на руках патриарха и закон об оскорблении чувств верующих. Простите, но ничто не оскорбляет чувства верующих больше, чем патриарх, который отбирает квартиру у больного раком соседа и храм Христа Спасителя, превращенный в торговый центр.

Возьмем третий пример. Альфой и омегой отечественного патриотизма является утверждение о том, что «Америка нас не любит». На первый взгляд здесь мы не отличаемся от кучи других стран — СССР, Северной Кореи, Зимбабве, Венесуэлы, Судана, Ирана и прочих, для которых утверждение «Америка нас не любит» является способом национального самоопределения. Однако некоторая разница все же есть. Она заключается в том, что СССР Америка Не Любила, потому что СССР Строил Светлое Будущее. Иран Америка Не Любит, потому что Иран живет по Аллаху, и пр. То есть у большинства этих стран есть некая норма поведения, которая декларируется ими как наилучшая, и вот плохая Америка этой-то Наилучшей Нормы и не любит.

В случае же России такой тоталитарной нормы нет. Светлого Будущего мы больше не строим, ислама пока не исповедуем. Даже самый большой поклонник путинского режима не решится утверждать, что в России Не Берут Взяток и поэтому Коррумпированная Америка Нас не Любит. Более того: и своей реакцией на «список Магнитского» и другими действиями режим дает понять, что воровать для российского чиновника — это правильно. Мессидж получается примерно такой: «Мы Крадем Миллиарды, а Америка Нас не Любит — Какие Сволочи!»

Вот это первое, на что я хотела бы обратить внимание. Всякая консервативная, тоталитарная, авторитарная и прочая идеология всегда задает кодекс поведения. Жить семьей, заниматься благотворительностью, быть аскетом, не воровать. Иногда эта модель поведения оказывается исторически выигрышной, иногда она оказывается разрушительной, но это всегда модель поведения, а не просто череда жалоб. В случае же путинской России модели нет, а жалобы есть.

Вопрос: какому психотипу соответствует подобная идеология? Социопатам. Социопат — это индивид, не лишенный интеллекта, но полностью неспособный адаптироваться к общественным нормам. Базовой особенностью социопата является то, что, какими бы патологическими его поступки ни казались другим людям, сам он не чувствует за них вины и искренне считает, что те, кто такую вину на него возлагает, движимы корыстью и личной к нему неприязнью.

Социопат на высокой ступени общественной иерархии дает российского чиновника, который ворует и искренне считает людей, называющих его вором, врагами и агентами «оранжевой революции».

Социопат на низкой ступени общественной иерархии дает люмпена, который живет на пенсию матери, регулярно им поколачиваемой, бьет жену и ребенка, но, приканчивая с собутыльниками третью бутылку водки на завтрак, замечает с чувством собственного морального превосходства: «Долой геев и лесбиянок!»